Форум

Be Happy

Дурацкий день для записи, нечего сказать.
Шнайдер чувствовал, что толку от его работы сегодня будет мало. Нервы скакали, и какие-то молоточки барабанили по мозгам, как его пальцы – по колену.
Лажа. Полная лажа. Всё полная лажа. И эта запись, и этот день, и вообще всё. Всё. Особенно это…
Барабанщик со злостью (чему сам удивился) зыркал на эту троицу – Тиля, Пауля и Рихарда, которые, казалось, стараются занять в пространстве место, максимально удалённое друг от друга. И Шнайдер догадывался, что на них на всех нашло. Чёрт возьми, догадывался! Вот правду говорят – «служебные романы» только мешают производству! Теперь они так и будут щемиться, ломаться и идиотничать вместо того, чтоб записывать альбом и нормально работать.
Тиль – полный придурок и фрик, это известно всем, кто хоть раз его видел в неформальной обстановке. Рихард – самовлюблённая псевдо-сексуальная тварь, возомнившая себя пупом земли. А Пауль…Пауль – мелкая наглая скотина, которая до сих пор не поняла, чего хочет от жизни… Шнайдер ненавидел их всех. Он понимал, что значили все их полу-взгляды, которыми они невзначай цеплялись друг за друга, вся их неловкость…
Шнайдер действительно просто ненавидел эту троицу. Тут не надо быть ясновидцем, чтоб понять, что все они друг с дружкой перетрахались, а теперь старательно делают вид, что всё, что было – того не было, что всё надо забыть, что ничего не изменилось, и что они по-прежнему просто хорошие друзья и коллеги…
Чёрта с два!
Шнайдер вскочил, едва не уронив стул, прошёлся пару раз туда-обратно по студии и вдруг рявкнул:
- Пауль, мож, харэ лажать уже, а?
Пауль, пробная запись которого делалась в данный момент, перестал играть на своей гитаре и оторопел.
- Офонарел, Шнайдер? – раздался со стороны пульта голос Флейка, скорее удивлённый, чем сердитый, - он не лажал.
- Лажал! Я что, не слышу?
- Да чё ты можешь слышать! У тебя ж в ушах по барабанной палочке воткнуто! – очнувшийся от лёгкого шока Пауль принялся защищать свою гитаристскую честь.
- Да ты всегда лажаешь! Ты хоть одну ноту в жизни правильно сыграл?!! – заорал Шнайдер.
- Кристоф, на сей раз он не лажал, - послышался мягкий голос Рихарда, который даже попытался улыбнуться, чтоб разрядить накаляющуюся атмосферу.
- Я тебе не Кристоф! – рявкнул барабанщик, развернувшись к нему, и атмосфера продолжила накаляться, - и не лезь не в своё дело!
- Ты знаешь, я, вообще-то, гитарист и могу судить… - начал было Рихард, улыбка плавно исчезла с его лица, но барабанщик перебил его:
- Да ни о чём ты судить не можешь! Кроме как о лаке и краске для волос!
- Оооо….кажется, пора устроить перерыв, у кого-то мозги закипели… - пробурчал Тиль.
- Какая, нахрен, краска, ты чё несёшь? – встрял Пауль, отставив гитару в сторону.
- Ты вообще заткнись, тебя не спрашивают! – продолжал орать Шнайдер.
- Эй, да что с тобой?... – проговорил Флейк.
- И ты заткнись, пугало очкастое! – резко крутанулся к нему Шнайдер, - все заткнитесь! Меня это уже всё достало! И вы достали, ублюдки, и ваш трах достал, и ваша грёбаная мыльная опера! В группу хрен знает во что превратили! В гей-клуб! В…
Договорить ему не удалось, Тиль молча приблизился, схватил его за локоть и потащил из студии.
- А ну пусти, старый ублюдок! – рычал Шнайдер, яростно вырываясь.
- Кристоф, ещё слово, я тебе челюсть выверну наизнанку. – пообещал Тиль, играя желваками и уставившись в пространство перед собой. Почти у самого порога Шнайдеру удалось вырваться. И он со всей силы заехал Тилю локтем под дых. От неожиданности Тиль задохнулся и согнулся пополам. Локоть Шнайдера опустился на затылок вокалиста.
- Мать твою! Чё, охренел??? – Пауль сорвался с места, налетел на барабанщика и, припечатав его к стене, схватил за грудкИ.
- Да что с тобой!?! – маленький гитарист встряхнул его и заставил взглянуть себе в глаза. Взгляд у Шнайдера был каким-то диким и остекленевшим. И вдруг барабанщик поцеловал Пауля в губы. Пауль остолбенел. Остолбенел и Рихард, который успел подскочить к Тилю и теперь помогал ему подняться. Остолбенел Тиль. Остолбенел привставший из-за пульта Флейк. Оливер сидел в кресле, наклонившись вперёд, обхватив большими ладонями гладко выбритую голову, и угрюмо глядел в пол.
- Какого хрена… - проговорил Пауль, ошарашено хлопая глазами.
- Что, неужели не понравилось? – горько усмехнулся Шнайдер, осклабившись.
- С тобой всё в порядке? – тихо спросил Рихард, вставая.
Ярко-голубые глаза оторвались от зеленовато-карих и буквально врезались в серые.
- Со мной – да. А вот с тобой? – прошипел Шнайдер.
- А что со мной? – Рихард с удивлением отметил, что немного осип. Нервы, наверное.
- Да, что с тобой? Не понимаешь, подсказать?
Шнайдер сбросил с себя руки Пауля и повернулся всем корпусом к лидер-гитаристу.
- С тобой ничего, конечно же…- голос барабанщика был холодным, как жидкий азот, - ты всегда в порядке. С тобой никогда ничего не происходит. А ты не задумывался, почему? Ты только и знаешь, брать, брать и брать! Ты как бездонная бочка какая-то! Сколько тебе хорошего не дашь – всё мало! Ты постоянно тянешь одеяло на себя, постоянно всем указываешь, и чего-то вечно требуешь! Но хуже всего, что ты всё никак не можешь насытиться, наконец! Тебе всегда всего мало! И ты отнимаешь у других даже то, на что права не имеешь! И ходишь потом довольный! С тобой всё в порядке! Всегда! Конечно же!
- Ты упырь, Рихард. Цвен, или как там тебя…- продолжал в полном молчании Шнайдер, и глаза его блестели от слёз злобы, словно подтаявшие льдинки, - вампир…Ты выжимаешь людей, как апельсины в соковыжималке, а потом точно так же выбрасываешь то, что осталось!
Он помолчал, словно выискивая слова порезче. Рихард смотрел на него широко распахнутыми глазами, приоткрыв рот, как будто человек, который хотел что-то сказать, но которому внезапно выстрелили в лоб. И тут вдруг Шнайдер расхохотался. Немного успокоившись, он поднял на лидер-гитариста свои злые, ледяные и колючие глаза и каким-то нарочитым тоном проговорил:
- Да уж, точно – вампир! Правда, сосёшь совсем даже и не кровь!
Звонкое «хлоп!». Пощёчина. Рихард глубоко дышал, со свистом втягивая воздух сквозь сжатые зубы.
- И это всё? Не нашёл ничего лучше? – произнёс Шнаёдер, держась за щеку и медленно убирая руку, - совсем обгомосекился? Как баба прям! Ну-ка, врежь мне по-мужски! Давай! Попытайся! Это просто! Или боишься обломать свои драгоценные ноготки?
Рихард взвыл и налетел на барабанщика, сшибая его на пол.
- Чёрт! Перестаньте сейчас же! – заорал Флэйк, выбираясь из-за пульта и бросился к дерущимся. Пауль и Тиль тоже принялись растаскивать лидер-гитариста и барабанщика. Жуткая свалка на полу грозила подмять под себя и аппаратуру, и немудрящую мебель. От Флейка было мало толку, его походя отшвырнули прочь в самом начале. Однако он бесстрашно вернулся и вцепился в Шнайдера, которого с трудом удержал на пару с Паулем.
- Отпустите меня! – исступлённо орал барабанщик и яростно извивался, матерясь при этом так, что даже согруппникам стало стыдно за его лексикон, - отпустите, уроды! Я его убью! Я его убью!
- Тиль, пусти! – ревел, как раненый бизон, Рихард, руки которого Тиль заломил за спину, - я ему рожу раскурочу!!!!
Два всплеска, последовавшие почти друг за другом, заставили замолчать и замереть всех.
Олли.
Молча поднявшись со своего кресла, он молча взял два чьих-то недопитых стакана с минералкой, молча приблизился к согруппникам и молча окатил водой Рихарда и Шнайдера.
- Заткнитесь вы все. – негромко, но жёстко сказал басист, - что вы развели тут, а? Насмотрелись мексиканских мыльных опер?
Раммштайновцы замерли, совершенно ошалевшие от всего произошедшего.
- Что вы выяснить пытаетесь? Что доказать? – продолжил Оливер, - кто-то с кем-то спит? И что с того? Да небось, все друг с другом спали! Просто относились к этому без напряга. А сейчас пошёл разбор полётов! Кто с кем, да кто не с кем! Кто кого к кому ревнует и прочее дерьмо!
Тиль отпустил Рихарда, Пауль с Флейком медленно отошли от Кристофа. Все опускали глаза. Всем было неловко.
- Всё гораздо проще на самом деле. И не надо разводить тут трагедии.
Дальше Оливер сделал нечто, окончательно выбившее всех из колеи. Он схватил Рихарда и Шнайдера за шкирки и пихнул первого к Тилю, а второго – к Паулю.
- Короче, ты иди к нему, а ты к нему! – озвучил басист свои действия.
- Ну, легче стало? – хлопнул он себя по коленям, - не слышу? Вот так и оставайтесь и будьте счастливы!
Мало кто мог припомнить, чтоб Олли, их спокойный, как мамонт, Олли вдруг переходил на крик.
- Придурки… - тихо и скорее устало, чем сердито, пробурчал этот высоченный, какой-то слегка несуразный человек и вышел из студии, хлопнув дверью.
Раммштайновцы не сразу вышли из ступора. Тиль очнулся и, заметив, что обнимает Рихарда за талию, немедленно отпустил его и отодвинулся, кашлянув от неловкости. Шнайдер вдруг беззвучно заплакал.
- Мужики, - подал голос Флейк, - я надеюсь, сейчас не начнутся эти разговоры о развале группы?...
- Иди ты в пень, Флейк! – совсем незлобно огрызнулся Пауль, по-братски обнимая Шнайдера и похлопывая его по спине.
- Чёрт…чёрт…чёрт… - тихонько рычал Шнайдер в плечо Паулю, стараясь заставить себя перестать плакать.
- Кажется, на сегодня работа окончена. Я его отпою пивом, и завтра он будет, как новенький! – жизнерадостно, но слегка нервно пообещал Пауль и уволок Шнайдера из помещения.
- Совет да любовь. – буркнул Флейк и направился куда-то в глубь студии за своей сумкой.
- Кажется, мне тоже нужно выпить, - выдохнул Рихард, потерев лицо, - мозги сами на место не встанут…
Он направился к выходу. Приостановился и оглянулся на Тиля. Тот словно очнулся и молча последовал за ним. Флейк остался один.
Надо же, а здесь тихо. Действительно тихо, даже с улицы ни один звук не долетает…Или здесь тихо после этого жуткого скандала? Кристиан Лоренц достал пачку сигарет, закурил. Задумчиво посмотрел куда-то в пространство. В голове образовался какой-то вакуум. Ни мыслей, ни ощущений…тишина…Взгляд бесконтрольно и плавно скользил по стенам, по здоровенным динамикам, по проводам, мониторам нескольких компьютеров, по музыкальным инструментам и дальше, не замечая ничего и ни на чём не задерживаясь. Но буквально споткнулся о бас-гитару. Молчаливую и незаметную, как и её хозяин. Всегда в уголочке, можно даже сказать, на отшибе, не со всеми…
Не со всеми…Не такой, как все…
Не со всеми…Один…
Оливер. Олли. Молчаливый и мудрый, как Будда или как тот филин из детской английской считалочки, который чаще слушал, чем говорил, и от того понимал и замечал больше, чем все остальные. Почему Олли так поступил? Высказал всё то, что высказал? А потом ушёл? Посчитал себя лишним, вот и ушёл.
Лишним…И не со всеми…
Флейк отчего-то разозлился. Ругнувшись, он раздавил ещё даже наполовину не скуренную сигарету в пепельнице и стремительно вышел из студии.

26.12.03