Форум

ФОТОГРАФИЯ

«А всё-таки красивые тут места. Правильно мы сделали, что решили записывать новый альбом здесь. Тишина, глубинка. Этот Хайльгендамм не на всякой карте-то обнаружишь.» – мысли Оливера Ридэля текли плавной, неспешной рекой, впрочем, как всегда. Этому способствовали невероятной красоты пейзажи, окружавшие Хаус Ваймар, небольшой особняк, который группа арендовала для записи нового альбома. Душа Оливера просто пела, наслаждаясь великолепием окрестностей и возможностью это великолепие увековечить в виде фотографии. Бассист пока не успевал даже задуматься, когда же он будет проявлять и печатать всё то, что успел наснимать, хотя уже в первую неделю извёл целую гору пёнки.
Закат просто прекрасен. Особенно, вон с того холма. Заранее предвкушая красоты, которые могут открыться с этого великолепного ракурса, «фотограф от Бога», как его в шутку называли коллеги по группе, поспешил на холм. Природа открывала всё новые и новые свои картины, не навязчиво, но и не без горделивости, словно красивая, но немного стыдливая невеста, приподнимающая фату. Оливер щёлкал и щёлкал своим «олимпом», пока тот не сообщил недовольным жужжанием, что плёнка кончилась. В любом случае надо возвращаться домой. А то скоро темнеть начнёт. Вздохнув с лёгким разочарованием, Оливер стал спускаться с холма.
Солнце было ярко-апельсиновым и ещё довольно жарким, несмотря на то, что лето уже прошло.
Они жили здесь около месяца. Умиротворение и тишина благотворно сказывались на творческом процессе. Музыканты забирались в подвальчик, оборудованный под репетиционную, в 11 утра и покидали его в шесть вечера. Иногда они проводили вечера все вместе, устраивая спонтанные пивные посиделки у телевизора, с постоянными скабрёзными комментариями Пауля и робкими намёками Кристиана на то, что надо бы глянуть, что на других каналах. Оливер чаще проводил вечера вне дома, рыская по окрестностям с фотокамерой в поисках красивых пейзажей.
Что больше всего нравилось бассисту, так это то, что раммштайновцы не вспоминали той странной и безобразной сцены в репетиционной, в самом начале их пребывания здесь, когда Шнайдер закатил форменный скандал, устроив самую настоящую сцену ревности. Сейчас об этом непонятном происшествии никто даже не хотел задумываться. Всё списали на то, что Шнайдер был пьян (а когда он пьян, он способен и не на такое), и все благополучно выкинули инцидент из головы.
Все, кроме Оливера. Он постоянно ощущал какую-то тревогу или неловкость. Один раз он пошёл на кухню за пивом и застал там Пауля и Кристофа. Нет, не целующимися, конечно же! Пауль просто сидел на подоконнике и курил, а барабанщик сидел в углу в плетёном кресле с бутылкой пива в руке. Совершенно обычная сцена. Но Оливеру показалось, что было в ней нечто такое…Интимное. Закат. В кухне не включён свет, её заполняет только оранжевое мягкое сияние заходящего солнца. И двое его друзей, которые просто находятся в одном помещении. Которые просто молчат друг с другом. Они были спокойны, вовсе не выглядели так, будто Оливер их «спугнул». Но всё же бассист едва ли не вылетел из кухни пулей, даже забыв о пиве. Ему было неловко. Очень неловко. Хотя, с чего бы?
Похоже, только он один всерьёз считает, что между его коллегами что-то есть, вот ему и кажется самая заурядная ситуация «интимной». Надо просто занять мозги чем-то полезным. Да вот хотя бы проявить плёнку и напечатать фотографии. Чем Оливер и занялся непосредственно после ужина, когда все остальные оккупировали пространство перед телевизором. Нет, они не хотят просто посмотреть телевизор. Мало что можно увидеть из-за постоянно летающих перед экраном рук Пауля и услышать сквозь периодическое ржание Кристофа (что и говорить, а у Пауля смех поприятней…). Они просто собираются вместе, пообщаться. И в их компании Оливер почему-то чувствовал себя лишним.
Оливер оградился от остального мира дверями одной из ванных комнат, которых в доме было несколько штук, и принялся колдовать над плёнкой. А ведь этот процесс чем-то сродни медитации, по крайней мере, точно так же приводит мысли в порядок и успокаивает. Время течёт ровно и неспешно. Ты просто теряешь его ощущение. Оливеру было даже интересно, что появится на том или ином листке бумаги в специальной ванночке – он сам уже смутно помнил, что нафотографировал за всё это время. Каждая рождающаяся фотография приносила с собой воспоминания. Вот это дерево он помнит хорошо, он его едва ли не целый день снимал при разном освещении и с разных ракурсов. А вот с этого холма видно их временное жилище. Вот и сам особняк. Надо же, а вот здесь дом похож на какую-то средневековую крепость. Вот озеро неподалёку от него.
Проявив следующую фотографию, Оливер задумчиво нахмурился. Он не помнил, что снимал это. Озерцо, и в центре кадра – Тиль собственной персоной. По пояс в воде, освещённый усталым, собирающимся на западный покой, солнцем. Оливер задумался. Когда же он успел Тиля сфотографировать? А! наверное, это кто-то другой сфотографировал, пока Олли бултыхался в том же озерце, оставив камеру на берегу. Забавно получилось. Оливер усмехнулся, повертев фотографию в руках. Вот всё же как Тиль похож на какого-то крестьянина. Или человека из прошлого. Мордаха простецкая-простецкая. Мощный торс, большое, сильное тело, совсем не похожее на тело представителя урбанистической цивилизации. Оливер решил отдать эту фотографию самой «модели». Тем более, Тиля должно порадовать, что он на ней так хорошо вышел. Судя по сморщенной физиономии, Тиль не был настроен фотографироваться. Либо ему просто солнце в глаз светило.
Оливер вышел из ванной с фотографией в руке и обнаружил, что в коридоре кто-то уже включил свет. Ну да, темнеет теперь быстро. Бассист направился к комнате Тиля. Заперто. Как всегда. Оливер постучал. Тишина. Глянул на наручные часы – пол-одиннадцатого вечера. Ух ты, долго с фотографиями возился! Однако, где же Тиль? Понесло ведь куда-то, на ночь глядя! Ну и бог с ним! Развернувшись, Оливер потопал в свою комнату. Надо отдохнуть.
Но фотография не давала покоя. Будто она представляла собой что-то запретное. Чьё-то личное, на которое покусился посторонний. Оливер сел на постели и взглянул на фотографию, сиротливо покоящуюся на столе. И всё-таки…Кто ж её сделал? Если нет Тиля, можно было бы отдать её, так сказать, автору на память. Кто же автор?
Оливер фыркнул - ясное дело, Рих! Кому ещё быть? Он тоже был тогда на озере, и в воду не лез, потому что, видите ли, в сентябре уже холодно плавать, да и вообще плавает он не важно. Он оставался на берегу. Конечно, там были ещё Шнайдер с Паулем. Но им-то зачем Тиля фотографировать? «И как я сразу не догадался?» - подумал Ридэль. Но что делать-то теперь? Пойти, отдать фотографию Рихарду? Какой-то странный жест получится…Но не себе же оставлять? Это будет ещё более странно.
Бассист развернулся и отправился к комнате Рихарда. Выяснилось, что и его тоже нет. Да что за незадача такая! Разбрелись все куда-то!
Внизу, в гостиной слышался смех и бубнёж телевизора. А, ну ясно! Опять милые посиделочки с пивом! Оливер решил, что вместо этого увлекательного времяпрепровождения ему будет лучше пойти прогуляться перед сном. Не забыв захватить камеру с новой порцией плёнки, Оливер накинул куртку и вышел из дому.
Западная часть горизонта ещё теплилась розоватым отсветом, а на востоке уже проступал бледный лик луны. Воздух был свежим, пряным и пьянящим. Было тихо. Похоже, будто вступаешь в какой-то чуждый сказочный мир, где ты всего - лишь гость. Оливер глазел по сторонам и щёлкал фотоаппаратом, словно впервые тут очутился. Ночью всё выглядит иначе. Волшебней. Загадочней…
О! А вот и давешний холм. Интересно, а как окрестности смотрятся с него в тёмное время суток? Оливер взобрался на возвышенность и огляделся с видом ребёнка, которому в руки попала занимательная раскраска, и который не знает, за что хвататься в первую очередь. Боже, да тут просто кладезь. А как озеро выглядит в лунном свете! Того и гляди – увидишь какой-нибудь корабль-призрак или эльфийскую ладью…Оливер вскинул фотоаппарат и принялся щёлкать. Потом он решил спуститься поближе к воде. Заросли то ли осоки, то ли ещё какой-то болотной травы шептали на ветру. Если хорошо прислушаться, то, кажется, можешь различить какие-то слова…
Оливер дёрнулся. Чёрт! Да это и правда слова! А вон и силуэт какой-то! Кто-то сидит на берегу…Его не заметили до сих пор просто чудом! Оливер юркнул в высокую траву и притих, раздумывая, как бы теперь бесшумно скрыться. Мало ли, кого принесло на берег озера после заката. Спокойно…Надо просто подгадать момент и ретироваться…
- Ты слышал? – прошептал кто-то. Оливер остолбенел. Похоже на голос Рихарда. Послышался негромкий плеск воды. Потом ещё чей-то полу-шёпот, в котором легко можно было узнать голос Тиля:
- Что именно?
- Тут кто-то есть.
- Ну да, мы есть.
- Да нет, правда, прислушайся…
Чёрт, ну что делать? Выйти из зарослей травы, отряхиваясь, скалясь во все тридцать два зуба и пожелать им спокойной ночи, беззаботно утверждая, что он просто проходил мимо? Оливер представил, как глупо он будет выглядеть и с каким странным выражением лица посмотрят на него согруппники. И притих.
- Да ладно, все знают, что у тебя слух абсолютный, - голос Тиля, - но иногда ты слышишь то, чего нет на самом деле.
Тихо плескалась вода, разговоры тоже велись тихо, и Оливер не разобрал их до конца. Любопытство побороло неловкость, и бассист решился украдкой выглянуть из своего убежища. Сегодня ночь лунная, и всё довольно хорошо видно. Оливеру удалось разглядеть, что на берегу, прямо на песке, сидит Рихард. Крошечный огонёк сигареты, которую он курил, то и дело раздувался, освещая лицо гитариста слабым красноватым светом. Перед Рихардом лежал на животе Тиль, опершись на локти. Нижняя часть теля вокалиста по пояс оставалась в воде. Эти двое о чём-то очень тихо разговаривали. Трудно разобрать с такого расстояния – несколько метров. Оливер невольно усмехнулся, до того эта сцена почему-то напомнила ему сказку о Русалочке. Наверное, она точно так же поднималась по ночам со дна морского, чтоб полюбоваться своим принцем, и точно так же луна обнимала её спину своим бледным зеленоватым сиянием…Тиль, конечно, не напоминает юную ундину, но он действительно похож сейчас на какое-то сказочное морское чудовище. Лунные блики лежат на его широких плечах и спине, утопая в тени от ложбинки позвоночника…Чёрт, да Тиль, оказывается, голый! Его округлые ягодицы хорошо видны в слабом ночном свете…А вот Рихард здесь кажется таким неуместным, земным и реальным, с этой его сигаретой и курткой. Чёрт, о чём же они говорят? Кое-что можно различить…Оливер прислушался.
- Всё, Тиль, вылезай. Я должен поговорить с тобой.
- Говори. Я вылез.
- Нет, ты валяешься в воде, как грёбаный кит, который решил выброситься на берег.
- Тогда ты иди ко мне, вода тёплая, нагрелась за день.
Тиль сцапал Рихарда за лодыжку и потащил к себе. Гитарист возмущённо зашипел и принялся отбиваться. «Хе, ну прямо как в каком-то ужастике! – подумал Оливер, - или в передаче о жизни крокодилов. Вот, неосторожная жертва, пришедшая на ночной водопой, поймана, сейчас её утащат под воду и растерзают.»
- Тиль, перестань сейчас же! – в голосе Рихарда не было улыбки. Судя по всему, он не настроен был на эти игрульки. Тиль выпустил его ногу, но из воды не выбрался.
- Ты знаешь, я вот всё думаю о том скандале со Шнайдером, помнишь?
- Рих, да забудь ты! Он же в дюпель был…
- Он-то в дюпель. А мы?
- Я был трезвый.
- Тиль, я серьёзно! А ты всё хохмишь! Всё это, знаешь ли, дурно пахнет…Ещё не хватало, чтоб в группе пошли разборки из-за того, кто с кем спит. Эдак мы что, и на публике скоро целоваться начнём друг с другом???
- Ну я ж целовался…
- Тиль, это был пьяный прикол, ничего личного…Надеюсь. Да и то, ты ж не с кем-то из нас целовался, а с посторонним человеком. Ты представляешь, что начнётся, если мы…нуу…если все мы вдруг в один прекрасный день признаемся…
- В чём?
- Думаю, нам есть, в чём признаться… - Рихард нервно затянулся ещё раз и выкинул окурок.
- А я думаю, нам не в чем признаться. Не обязательно ведь всех во всё посвящать, правда? У каждого свои секреты…
- Тиль, а как ты думаешь, Шнайдер с Паулем…нуу…эээ…
- Любовники?
- Да.
- Вполне возможно. Хотя я считаю, наиболее вероятно то, что здесь речь шла просто об очень давней и крепкой дружбе. Он просто обиделся, что его старый, казалось бы, изученный вдоль и поперёк, друг стал вести себя как-то странно и не открывать ему всех своих секретов. Ничего более. Шнайдер слишком дорожит своей репутацией бабника, чтоб разрушить её какими-то отношениями с мужчиной.
- Но ведь ты сам говорил, об этом можно и не знать…
- Ну в таком случае, они любовники. Рих, даже если это правда, нам этого всё равно не узнать до тех пор, пока они не признаются сами. Точно так же, никто не узнает и о нас с тобой…
Он протянул блестящую от воды руку и погладил Рихарда по щеке.
- Да…Не узнает… - тихо и будто бы через силу подтвердил Рихард.
Оливера бросило в пот. Чёрт, ну и «случайно проходил мимо»…Теперь уж точно надо сидеть и не рыпаться…
- Тиль, пошли лучше домой…Вылезай из воды и одевайся. – проговорил Рихард сбивчиво.
- Ты думаешь, дома у нас будет больше шансов остаться наедине друг с другом? Погляди…Мы одни, ни единой живой души вокруг…Я тебя хочу. И знаю, что ты тоже меня хочешь, иначе не пошёл бы со мной на озеро…
- О чёрт, Тиль, перестань…
Тиль не поднялся на ноги, он подтянулся на руках, подползая к Рихарду ближе. Рихард не сдвинулся с места. Оливер тяжело сглотнул. Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт… Неужели они это сделают?...Господи, только не это! Но бассист замер и даже дышал едва ли не через раз…
Рихард медленно лёг, откинувшись на спину. Тиль склонился над ним. Оливер просто в камень превратился и не шевелился, не в силах отвести взгляд. Он никогда не видел, чтоб двое мужчин так самозабвенно и страстно целовались. Тем более, если оба этих мужчины – его друзья. Да, он догадывался о чём-то таком…Но увидеть воочию, да ещё так близко…
Рука Тиля забралась под свитер Рихарда и нашла маленький твёрдый сосок. Гитарист немного выгнулся, запрокидывая голову, и протяжно выдохнул.
- Так мне перестать? – иронично спросил Тиль, скользя губами по скуле Рихарда.
- Не смей… - прохрипел тот. Потом, негромко зарычав, Рихард схватил Тиля за заднюю часть шеи и пригнул к себе его лицо. Два чёрных силуэта на фоне бледно-фиолетового ночного неба слились снова в поцелуе.
Оливер заставлял себя если не отвернуться, то хотя бы зажмуриться и не смотреть на ЭТО. Но понял, что просто не может поступить так…
Тем временем вторая рука Тиля быстро, но не суетливо, расстегнула ремень на брюках Рихарда. Тихо взвизгнула молния, и ладонь пробралась в жаркое тепло под грубой тканью. Вокалист опустил лицо к груди Рихарда, задрал свитер и обхватил губами сосок. Руки гитариста обвились вокруг голого торса Тиля. Оливер почувствовал, что собственные брюки стали какими-то неудобными и тесными.
«Какого хрена?!!» - ошалело подумал бассист, стиснув зубы.
Неужели губы Тиля способны свести кого бы то ни было с ума? Тем более мужчину?...Однако, судя по тому, как Рихард постанывал и вздрагивал от каждого поцелуя, он совершенно забыл о том, что в мире существует что-то кроме этих губ…Тиль спускался всё ниже и ниже. Вдоль позвоночника Оливера бегали мурашки. А проклятые штаны становились всё более тесными. Потом Рихард приподнялся на локтях и хрипло сказал что-то. Или просто прорычал.
- Господи…я….с…с ума сойду… - с усилием проговорил Рихард, запрокидывая голову. Тиль не отвечал – он нашёл своему рту лучшее применение.
«Чёрт, я, кажется, тоже с ума сойду… - подумал Оливер и ощутил, что начинает паниковать, - господи, как же так?...Чёрт…Неужели мне это нравится?...Я чёртов грёбаный извращенец…»
Внезапно страшной тяжестью ощутился фотоаппарат, всё ещё судорожно стиснутый в руке. Оливер отключил вспышку и поднял камеру на уровень глаз. Луна даёт достаточно света. А эти двое действительно красивы…
«Я грёбаный извращенец и фрик…Чёрт побери…»
Это тоже такой экстрим – как сафари. Бескровная охота, которая принесёт поистине драгоценный трофей…Оливер щёлкал фотоаппаратом, как заправский папарацци, его руки не дрожали, хотя сердце колотилось, как бешеное. По самому краешку…Если заметят? Если увидят?...Если он сейчас, чёрт побери, мать так его разэтак, кончит?!! Чёрт, это круче любого скай-дайвинга или тарзанки… Адреналин просто башню сносит…
Рихард довольно громко простонал, будто ему в живот воткнули нож и медленно провернули. Но это не был крик боли. Это был стон острого наслаждения…Оливер стиснул зубы, замерев снова. Вот он – момент! Пара секунд, пока мир плывёт из-под ног их обоих, есть на то, чтоб удрать. Оливер выбрался из осоки и бросился через какие-то буераки к дому. Теперь он решил для себя одно – никто не увидит этих фотографий. И ту, с Тилем, он тоже оставит себе. Теперь он имеет на неё полное право…
Рихард смотрел в звёздное небо, дыхание его постепенно усмирялось. Тиль стоял рядом, натягивая свитер. Потом он повернулся к гитаристу с улыбкой и помог ему подняться. Даже отряхнул от песка.
- Ну что, водяной, теперь ты пойдёшь домой? – произнёс Рихард после поцелуя.
- И всё-таки, тебе надо было окунуться. – говорил Тиль, когда они поднимались по крутому песчаному бережку.
- А вдруг рядом оказался бы Пауль с фотиком? – усмехнулся Рихард, - помнишь, как он тогда тебя подловил, пока Олли плавал и оставил камеру без присмотра? Вдруг он задался целью собрать полную коллекцию «купающихся раммштайновцев»?
- Да уж, - усмехнулся Тиль, - из него мог бы получиться хороший папарацци. Надо намекнуть Олли, чтоб не бросал фотоаппараты где ни попадя.

05.01.04