Форум

Можно подсесть на героин, марихуану, даже на кофе и шоколад. Это привычно и опасно. Можно подсесть на музыку. Это непривычно и неопасно. Приходишь из универа домой в предвкушении дозы - а кто-то уже выслушал ее досуха. Ты готов убить этого засранца.

29 октября.

Истекая слюной, толпа кидается к сцене, чавкая, пожирает слова и музыку. Впиваясь глазами и стискивая челюсти, не успевая вытирать капающие слюни, народ тянет руки к долгожданному видению на сцене. На сцену как на алтарь, готовность к самопожертвованию на пике, высушенная звуками фигура извивается в экстатическом танце. Штефан в аду, но он с вилами. Раскаленные слова пронзают заразным оргазмом бушующую публику, под крышей плывут проклятия и богохульства. Бруно ударяет по клавишам - нокаут. Не хотелось просыпаться. Есть моменты, которые пережевываешь по сотне раз, пока не затошнит, потом выжидаешь когда тошнота пройдет - и упиваешься ими по новой.

30 октября.

Я пропустила их концерт. Он начинался так поздно, я поставила будильник, а он не сработал. Проснулась в половине третьего. Села на кровати… Поняла, что я их не увижу и заскулила протяжно и яростно, как подыхающий кутенок. Родители завозились и снова заснули. А я так и сидела до утра, боясь пошевелиться, чтобы не расплескать боль и разочарование. Простите, сегодня я вас предала.

31 октября.

Весь вечер пыталась представить, как Бруно целуется со Штефом. Четко и спокойно очерченные полные губы Бруно - твердые иронично кривящиеся губы Штефана. Червяк и яблоко. Я подглядывала за ними в собственном воображении. Они слишком разные, чтобы не хотеть друг друга. Их поцелуи – прохладный густой напиток, разлитый по линованной бумаге. Записанный, набранный на клавиатуре и многократно воспроизведенный мною же. Как сладко целовать бог знает кого, представляя то себя Бруно и Штефом, или кого-то на их месте.

32 октября.

Я знала, что бог умер, но сегодня мне об этом сказал сам Штефан. Верить не хотелось, но он хотел встать на место бога сам, а двух богов быть не может. Я согласилась. Бруно не возражал, он будет святым духом. Нам, русским, мало просто бога, он должен быть непременно един в нескольких лицах. Мы отслужили первую обедню, молясь словами Gottes Tod, и я принесла им в жертву собственную невинность. Так всегда и бывает, думала я, вставая со сцены. Пока женщина возвышенно мечтает о высоких материях, мужчина, глумливо и похотливо хихикая, тащит ее в койку. Мне было спокойно и печально, что все боги - мужчины.