Форум

Очередная картина в «импрессионистском» стиле, наконец доведенная до приличного состояния благодаря неоценимой помощи mbtill’я. Да, заявляю с гордостью, что отныне у меня появился бета-ридер [IMG SRC=/img/sm26.gif] !
Наверное, кое-какие косяки еще остались - результаты моего упрямства, но это уж на моей совести, а в остальном – смотрите сами [IMG SRC=/img/sm10.gif] .

Холодно, холодно, никак не удержать… Рих пылает и весь высох от постоянного пламени, сжигающего его изнутри, но он никак не может, не умеет им поделиться. Прижимает Тилля крепко, до боли, прогибает его широкую мощную спину, прячет лицо у него на плече. Молчит. Сказать нельзя, невозможно, поздно, слова наткнутся на тишину. Рихард боится тишины, слишком много места она заняла в нем самом. Страшно заглянуть в себя. Горячо и страшно. Во всем мире холодным остался только Тилль, весь холод – от него.
Не уходи, не уходи… Не бросай меня… не бросай… небросайнебросайнебросай…
Что угодно. Боль и одиночество, презрение и холод. Продать душу дьяволу.
…не бросай меня, не бросай меня, не бросай меня…
Прижимает его холодными руками, но тот все равно выскальзывает, поднимается и даже не оборачивается. Идет курить, идет на балкон. Неважно – куда, главное, от него… и не догнать.
Рихард прячет лицо в подушку, сжимает зубы, кривится в судороге…
Одному – никак, надо к нему, рядом с ним, около него. Они курят, стоя рядом. Рихард с Тиллем, а Тилль один.
-Почему? Почему ты со мной? За что ты любишь меня? - почти шепчет Рихард.
Ты не любишь меня… Долгое молчание, вязкие мысли, страх ожидания, страх узнать правду... страх.
-Ты красив.
Тиллю больше нечего сказать. Это – комплимент? Это – не причина любви.

Рихард просыпается в холодном поту. Он – некрасив? Он – уродлив? Тилль бил его в темном переулке, ножом по лицу, взрезал тонкую кожу. Только не глаза, только не глаза… Он будет весь в шрамах, потеряет свою красоту. Он готов отдать ее Тиллю. Готов отдать все. Его все – это красота. Его красота – это он. Он готов.
Но теперь – он безобразен. Вскакивает с кровати, бежит от Тилля, лежащего рядом, бежит в ванную, к спасительному зеркалу.
Он безобразен. Щеки изрезаны, шрамы на лбу, на подбородке, глаза перекошены, тут и там посеревшая кожа затянута и перемешана в глубоких воронках. Он страшен. Он кричит, громко, изливая боль и страх, сжимая побелевшими пальцами холодный мрамор раковины.
Тилль просыпается и крепко смыкает веки. Уйти, спрятаться. Откуда крик? Почему? Хочется тишины, покоя, а не этого. Он делает вид, что спит. Крик сменяется бегущими шагами, потом - нервными пальцами на плече. Рихард трясет его, как игрушку, дышит–всхлипывает:
-Мне страшно, Тилль! Мне страшно!
Тилль притягивает его к себе, обнимает осторожно, рассеянно, сонно. Пару раз проводит рукой по встопорщенному ежику, успокаивающе дышит в лоб.
-Я некрасив. Я некрасив??
-Ты красив, Рих. Ты очень красивый. Спи.
Дыхание Тилля успокаивает. Надежно, уютно. Смутно, нехорошо.
-Я видел себя в зеркале. Я некрасив.
-Тебе приснился сон. Глупости.
-Нет, это был не сон. До этого – сон, а потом…
Что было сном? Страшно, запутался.
-Включи свет и посмотри на меня. Пожалуйста!
Лампа ярко освещает их лица.
-Ты прекрасен. Ты идеален. Ты сам себя путаешь, спи.
Счастье… и опять темнота. В темноте красота и безобразие неразличимы.
-Я боюсь спать без света! Я боюсь спать без света.
В ответ - тишина. Рихард прижимается к Тиллю, Тилль теперь его единственный свет. Но Тилль уже спит, его объятия слабеют, руки становятся холодными, и Рихард никак не может заставить его взять хотя бы частичку тепла, от которого сгорает сам.

-Будь ближе. Будь моим. Будь только для меня, внутри меня и нигде, кроме меня.
-Я слушаюсь. О, я слушаюсь с удовольствием. Я беспрекословно повинуюсь тебе, мой повелитель.
-А если это шутка?
-Она будет на твоей совести.
-У меня нет совести.
-Я отдам тебе свою. Я отдам тебе все.
-Мне не нужно все. Свои чувства оставь себе. Я не требую всего, ты вправе решать.
-Я давно решил. Меня нельзя поделить. Бери меня целиком или никак.
-Ты напрасно погибнешь.
-Я счастлив погибнуть в тебе.
-Мне не нужна твоя гибель. Мне нужно другое.
-Что тебе нужно?
-Самое ценное.
-Моя красота?
-Твоя красота.
-Ты получишь ее вместе со мной.

Ночной клуб, насквозь пропитавшийся дымом и смрадом. Все плывет в зеленовато-сизом тумане. Тилль, Рихард, Кристиан – у одной стойки, курят и неторопливо переговариваются. Рихард смолит сигарету за сигаретой, пока не кончится пачка, совсем не пьет и все равно кажется пьяным. С некоторых пор он кажется таким постоянно: стал будто какой-то дерганый, глаза нездорово блестят, не переставая бегают, то и дело останавливаясь на Тилле. Жаждущий, немигающий взгляд, от которого становится жутко.
Рихард вспоминает… Кажется, это было вчера? Нет, это было давно, просто он вспомнил только вчера. В таком знакомом переулке, залитом ярким дневным светом. Они поссорились, неясно, кто ударил первым. Дрались прямо на тротуаре, а кругом хищно блестели прозрачные витрины. Потом Тилль пригнулся, резко вывернул ему руку, дернул на себя… Это был нечестный, нечестный прием! И ведь Рихард знал его лучше и мог использовать, но не стал, побоявшись за своего противника. А Тилль не побоялся. Швырнул Риха в витрину головой вперед, и стекла сладко зазвенели, разлетаясь блескучими брызгами, впиваясь Рихарду в лицо. Боль пронзала его снова и снова, и было никак не закрыться руками, он только изо всех сил жмурил глаза, молясь, чтобы стекло не попало в них…
Рихарда передернуло. Некрасив? Где зеркало? Зеркало! Он стремительно кинулся в туалет. Флаке проводил его взглядом, качая головой.
-Что еще с ним? - глядя на Тилля в упор.
-Откуда я знаю.
Тилль отворачивался, упорно не желая говорить и думать о Рихарде. Это стало невыносимым, эта зараза, это изжившее и тягучее чувство. Они не привязаны, а прикованы друг к другу, и даже секс уже не дает разрядки ни тому, ни другому.
-Хватит отмалчиваться! Смотреть страшно, что ты с ним сделал. Хоть бы помог ему.
-Не делал я с ним ничего, и нечего на меня сваливать. Если тебя это так заботит – сам помогай, а я что могу...
-Ты бы хоть попытался.
-Засунь свои советы знаешь куда! Думаешь, я не пытался? Изменить уже ничего не выйдет. Не бросать же его, в конце концов!
Тилль злобно сгорбился, упирая взгляд в пол. Флаке тоже замолк. Тилль прав, это был – тупик.

Мужской туалет – черно-зеленые тона. Рихард кидается к зеркалу. Крик ужаса застывает в горле. Он уродлив. Уродлив. Уродлив. Хуже быть не могло. Лицо разворочено до неузнаваемости. Из зеркала на него смотрит ужасающий хаос цветов: красное, коричневое, серое… Серое – это глаза, но среди багрово-черных кровоподтеков их почти не видно.
Он бежит обратно, к Тиллю, к Тиллю, к Тиллю. Боится и жаждет его взгляда, слов, реакции.
-Тилль!
Тилль поворачивается к нему и вздрагивает.
-Я – некрасив?
-Ты кто?
-То есть? Я – Рихард. Я – некрасив?
-Не понимаю. Я не знаю тебя.
-Ты издеваешься? Издеваешься? Я же Рихард! Это я! Перестань!
-Слушай, что тебе нужно? Автограф? Если да, давай напишу, и уходи.
Он не шутит. Это слишком жестоко. Тилль никогда не был жесток – может, невнимателен, может, равнодушен, но не жесток. Рихард молчал, мысли отказывались повиноваться. Он развернулся и побежал - куда-нибудь, к выходу, к свету, подальше оттуда, от Тилля… впервые – от Тилля…

Не узнает его? Не признает? О чем они успели переговорить за время его короткого отсутствия?
-Он, случайно, на кокаин не подсел?-спросил Кристиан.
-Насколько знаю, нет.
-Кажется, что он не в себе.
-Ага. Не в себе. Не знаю я, что с ним.
Рихард подбежал встревоженный и серьезный, мощная грудь ходила ходуном, красивое лицо блестело от пота, высокий ежик растрепался, влажные пряди спадали на лоб. Раньше он никогда не позволял себе появляться на людях в таком виде.
-Я – некрасив?
-Красив, красив, - вздохнул Тилль, ловя удивленный взгляд Флаке.
-То есть? Я – Рихард. Я – некрасив?
-Да что с тобой? Перестань дурью маяться.
-Ты издеваешься? Издеваешься? Я же Рихард! Это я! Перестань!
Рихард кинулся прочь. Тилль и Флаке переглянулись, в глазах Тилля читался явный испуг.
-Что это было? - вскочил Флаке, - Отвечай же ты, черт подери, что это было?
-Да не знаю я! Он все время про эту красоту болтает! Выдумал, что некрасив!-от волнения голос Тилля срывался на крик.
-Да он же попросту спятил!
Они кинулись за Рихардом одновременно. Он уже бежал по улице, залитой мягким вечерним светом, бежал быстро, слепо, натыкаясь на людей, задевая их плечами, игнорируя ругательства и недовольные возгласы. Тилль нагнал его быстро, неожиданно ловко лавируя среди пешеходов, схватил за плечи, заговорил сбивчиво и поспешно:
-Ну что ты, ну куда, стой, подожди…
Рихард повернулся, рванулся с криком, прямо на дорогу, Тилль едва успел ухватить его за руку.
-Пусти! Отстань от меня, сволочь!
Внезапно вспыхнувшие фары полетели прямо в лицо. Улица закрутилась, смешивая безумную палитру красок в пятно ослепляюще белого света… Он почувствовал сильный толчок, но не успел осознать, куда. В следующую секунду белизна обрела физическую форму.

Форму белых больничных стен. Темное окно резко выделялось из этой белизны, ранило глаз.
-Окно, - прошептал Рихард.
Окно заслонило лицо Тилля.
-Как ты, Рихард?
Рихард посмотрел испуганно, непонимающе.
-Ты узнаешь меня?
Рихард отвернулся к стене. Это лицо смущало его, возбуждало в памяти нехорошие воспоминания, подернутые дымкой неизвестности. Но ему нравилось это лицо. Это лицо хотелось целовать, гладить руками, хотя оно не было красиво в обычном понимании этого слова.
Красота! Рихард задрожал, ужас нахлынул сплошной лавиной.
-Я некрасив? Я некрасив?
Тилль молча вынул из кармана заранее приготовленное зеркальце. Врач сказал, что так будет лучше. Но Тилль не мог решиться протянуть его Риху, со смешанным чувством ужаса, жалости и сострадания рассматривая прежде прекрасное лицо. Оно было обезображено, разворочено так, словно сотня бульдозеров прошлась по нему с ревностной добросовестностью. И виноват в этом был он, Тилль. Он сделал это – равнодушием ли, или простым невниманием, но сделал.
-Дай мне его! Дай мне зеркало! Покажи! – в нескольких местах скованный гипсом и бинтами, Рихард исступленно вертел головой.
-Хорошо, но сначала послушай…
-Дай мне зеркало! Немедленно!
-Да заткнись ты! - Тилль с внезапной злобой зажал ему рот рукой и заговорил тихо, но твердо, - Что бы ты ни увидел, ты красив. Ты очень красив. Я никогда не видел никого красивее тебя. Потому… что я люблю тебя. Ты – самый красивый, и я тебя люблю.
Рихард внезапно перестал дергаться. Он с трудом вникал в эти слова, потом понял – и поверил без малейших сомнений. И когда Тилль наконец протянул зеркало к его лицу, он взглянул в него без страха и нетерпения… Он уже поверил и не сомневался, что увидит там. Свое красивое лицо. Свою красоту. Он был потрясающе красив.