Форум

БЕЛЫЕ ЛИНЗЫ

Мне действительно пора…
- Рих, но мне действительно пора, - сказал я. Рих налил в мой стакан ещё пива и сказал:
- Будто у тебя семеро по лавкам! Нэлли уже большая девочка, её не надо укладывать в кроватку и читать сказочку на ночь. Куда ты вечно срываешься? Не так часто мы видимся…
Он наполнил свой стакан и сделал основательный глоток. Я усмехнулся:
- Не так часто видимся? Вообще-то мы уже лет пять вместе играем в одной группе. Раммштайн называется. У-у-угу-у-у! как слышите меня, приём… – я помахал перед его лицом рукой, как машут, когда проверяют, может ли человек различить, сколько пальцев ему показывают. Рих отмахнулся, скривив уголок губ:
- Да ладно, я ещё не настолько ужрался. Я имею в виду, что мы редко сидим вот так у меня, без наших. Хорошо, что они ушли уже…
- А чем тебе их компания не нравится?
- Шумно… - тихо проговорил Рих, глядя куда-то в стену полуприкрытыми глазами.
Да…люди тебя раздражают, знаю. Тем более Шнайдер с Паулем. Ни одна пьянка не обходится без выяснения отношений между этими двумя. И это действительно шумно…Перед завтрашним концертом следовало хорошо отдохнуть, а не присутствовать при погроме под названием «Раммштайн собрался отметить грядущий концерт, и барабанщик поссорился с ритм-гитаристом по пьяной лавочке и хрен знает по какой причине». По-хорошему, после генеральной репетиции надо было бы всем по домам разъехаться, но Рих почему-то зазвал всю толпу к себе. Лично меня это насторожило. С чего бы это нашему Рихарду-социопату затаскивать кого-то, тем более в количестве пяти человек, в свой дом, который у него, в лучших традициях англичан, являлся «крепостью»? Во время гулянки подозрения как-то сами собой оставили меня, но теперь, когда я остался наедине с Рихой и сам не заметил, как так получилось, все подозрения вернулись ко мне…
- Я хочу с тобой посоветоваться, - вдруг сказал Рих, поднимаясь, обходя небольшой стол и беря меня за руку, - пойдём.
Я почему-то вздрогнул от его прикосновения. Оно показалось мне холодным, как могильная плита… Чёрт, он же курит, как паровоз, у курильщиков часто руки холодные…Нервы, блин…Я встал. Немного поспешно и резко, как мне показалось. Рих едва заметно усмехнулся краешком губ. Когда он так делает, чувствуешь себя полным придурком. Чёрт. Я не пьяный, ясно!? Просто немного хуже контролирую свои движения.
Рих привёл меня в свою комнату.
В помещении царил форменный погром – называется, гунны Рим атаковали…Или кто его там атаковывал. Пауль искал порно-журналы. Потом Олли на спор пересекал комнату, шагая на руках… Пустые пакеты из-под чипсов и ещё какой-то хавки, недопитая пластиковая бутылка минералки… Видео и аудио кассеты, попортившие сегодня много крови соседям Рихи… Небольшой столик перед зеркалом, заваленный коробочками с гримом, расчёсками, баллонами с гелем для волос…Пауль и здесь погром устроил, панк несчастный, разыскивая помаду, которой затем нарисовал сердечки на щеках и на лбу мирно спящего Кристиана, узюзюкавшегося до нестоячего состояния. Как только наша кнопка выжил после такого надругательства над святая святых Рихарда – над помадой?...Хе…
Здесь Рих пробует новый сценический макияж, свои новые сценические маски. Новые способы скрыться от ненавистных ему людей. От толпы, которой он боится.
Рихард любит пробовать новые цвета и образы, он любит экспериментировать. Но его личины практически не отличаются друг от друга. Он прячется за образом чего-то тёмного, страшного и в то же время притягательного. Он словно стремится превратиться в музейную скульптуру, дескать, «смотрите, а руками не трогайте»…
Хм… А ещё есть такие мухи безобидные, которые матерью-природой окрашены как осы. Они словно кричат своими устрашающими цветами: «Не подходи! Я страшная оса! Сейчас ужалю!»
- Сядь. – негромко сказал Рих, неопределённо указав мне куда-то кивком. Я решил, что надо сесть на что-то ближайшее. Кровать. Отодвинул ворох упаковок и пакетов. Сел. Рих опустился на стул перед зеркалом и молча взял в руки крошечную тонкую кисточку.
Я и не припомню, когда мне приходилось наблюдать за тем, как Рих накладывает грим. Это как-то нетипично. Такие большие, крепкие лапы, а кисточку держат чётко, профессионально, привычно. Ни одного неверного движения. Ни одной ошибки. Он безупречен. Ариец, блин…
И было в этой ситуации что-то…что-то…Как бы назвать…Интимное. Да, интимное. Комната, освещённая только лампой у зеркала. Ночь, тишина. Тикают мои наручные часы. Рихард сидит спиной ко мне и постепенно перевоплощается в свой собственный образ, который малолетние дуры будут путать затем с ним настоящим…Он создаёт мираж. Кудесник и лгун. Он словно открыл мне тайну той границы, по одну сторону от которой – Рих, или Цвен, тот, которого я знаю, а по другую сторону – Рихард, демон, которого не знает никто. С которым нельзя поговорить, обозвать его скотом, выпить с ним пива…
У него длинные ресницы…Надо же, не замечал…Действительно длинные…
Он взял в руку карандаш для губ. Я следил за тем, как чёрная линия очерчивала рисунок его губ. Чётко и безапелляционно. Почему-то захотелось повторить путь этого карандаша пальцем. Точно так же прикоснуться и обвести эту безупречную линию, едва касаясь его кожи…Потом он взял помаду, подкрутил её. Когда чёрный блестящий конус показался из пластмассового цилиндрика, я ощутил, как во рту у меня пересохло, а по позвоночнику стрельнула жаркая молния…
Чёрт, кажется, я выпил многовато…
Потом он возился с какой-то маленькой коробочкой. Кажется, линзы. Да, точно. Я мог бы увидеть его отражение в зеркале, но он заслонял его своей спиной. Потом он распрямился и посмотрел прямо мне в глаза через зеркало. Господи Боже…Это не он, не Рих… кто или что это…Так похожее на него… Страшные глаза. Пронзающие, выворачивающие твою душу на изнанку…Белые. Белые, как у покойника, слишком долго лежавшего с открытыми глазами…
Он повернулся ко мне: «Ну как?»