Что скрывается за этими стенами? Страх, страдания... Смерть. Раньше Он мог заставить любого страдать. А теперь сам по ту сторону...
Три офицера вермахта отмеряют шагами последние мгновения прежней жизни.
Я , необычно уверенными движениями, переставляю предметы на столе. Поправляю привычным жестом наручные часы. Они очень дороги мне. Я получил их из рук Адольфа! Откидываютсь на спинку кресла и смотрю на портрет фюрера. В груди что-то екает, и одновременно с этим открывается дверь. Привыная поза со вскинутой вверх рукой, привычный полукрик-полустон - приветствие. А дальше... Что-то пошло не так. Почему вы не обращаете внимание на мои знаки отличия, на мой железный крест?! В чем меня обвиняют? Нет!! Я не предавал фюрера!! Немецкая машина не выдает ошибок? Да, я это говорил, но сейчас вы ошиблись!!
Мне что-то вкалывают и выволакивают из кабинета. Остатками сознания я понимаю, что больше не вернусь...
Прийти в себя мне удалось только в камере. Голые стены, железная кровать и стол, на котором сидит следователь. Я знаю эту породу. Сам таким был... Я знаю, что он будет делать дальше. Я знаю все наперед... Я - не предатель. Предали меня. Да, я знаю: лучшие сыны Германии должны быть верны идее, но неужели мой единственный промах будет так жестоко наказан? Я всего-то поцеловал маленькую девочку - еврейку, растрогавшись от ее искреннего поздравления на мой День Рождения. Она не знала, что я уже подписал приговор ей и еще сотне ее соплеменников... И это - снисхождение к врагу? А вы видели мой послужной список?! Мой голос срывается от злости. Но сейчас никто не станет слушать меня с тупым выражением лица, вытянувшись по струнке. Короткий удар отбрасывает к стенке, и за свое дело принимаются полицаи. Следователь не станет пачкать руки о заключенного по двум причинам: первая: есть люди, которые с удовольствием выполнят эту грязную работу, а вторая: помилование... Я сам всегда больше опасался именно воторого пункта. Сознание благородно покидает меня...
Третий день я здесь. Моя форма уже не образец чистоты и отглаженности... Хорошо что здесь нет зеркал. Хотя, я бы все равно не рискнул смотреть на свою заросшую избитую физиономию...
Я вздрагиваю от порыва воздуха, прорвавшегося в распахнутую дверь. Очередной допрос? Какой длинный коридор. Кажется, охранник не перестанет подгонять меня дулом автомата...
Меня специально усадили на высокую табуретку. Но я слишком горд! Я сижу идеально прямо, говорю на правильном немецком, смотрю прямо в глаза... если бы не кто-то в тайном кабинете, то этот юнец-следователь с жутким баварским произношением не смог бы выдержать и десяти минут против моего обаяния. Но в том кабинете не кто-то, а один из самых влиятельных офицеров вермахта. И хотя следователь напирает на то, что мы одни и «ваших криков о помощи никто не услышит», я улыбаюсь ему в лицо. Он и пальцем не посмеет меня тронуть. Я слишком известен и велик для него. Через два часа собственной пытки этот несмышленыш сказал мне, что меня переводят. Я ответил ему слезанием с этого чертового стула, одергиванием формы и поправлением железного креста. Не знаю, что он прочел в моих глазах.Все время допроса он отворачивался, не выдерживая моего взгляда. Мне все равно! Главное то, что я могу размять затекшее тело. Теперь я понимаю насколько был прав, когда усаживал заключенных на допросе на высоченный стул, чтоб ноги до пола не доставали, и запрещал шевелиться... И, напоследок, я решил показать всем, что им не удалось меня сломать. Пусть знают, что гордый сын великой Германии не сломался под пытками и избиениями. Подойдя к двери, я развернулся, щелкнул каблуками, вскинул руку и, глядя в удивленные глаза следователя, выкрикнул: «Heil, Hitler!»
Завтра меня будут перевозить. Меня не волнует куда, меня волнует - к кому. Все-таки врагов у меня не меньше, чем обожателей...
Этой ночью меня не будили ярким светом, криками за стеной. Ну, и правильно, теперь это уже не их забота...
По моим часам было пол-восьмого утра, когда меня вывели из камеры и проведя по бесконечным коридорам гестаповских застенок, вывели во двор, где уже ждала машина. Я не успел ничего понять, как мне опять что-то вкололи и, подхватив под локти оседающего, запихали в машину. Хотят сделать мне сюрприз...
Это пробуждение в темной камере было тяжелее предыдущего... Наверное, неправильно рассчитали дозу. Я попытался встать с койки, на которую был заботливо повален охраной, но ноги не слушались меня, и я уселся на пол. Впервые за эти дни мне стало жалко себя. Нет, я не испугался! Я слишком много видел... и делал... в этой жизни, чтобы теперь бояться. Но чувство жалости к самому себе настолько быстро заполняло все мое существо, что я заплакал. Перед моими глазами проносились сцены моей жизни... Захлебываясь слезами и собрав в себе остатки сил, я вполз в койку и ткнулся лицом в убогое подобие подушки. Не знаю, сколько времени прошло, но лишь после того, как я ощутил пустоту и дрожь в теле, мне удалось успокоиться. С трудом повернувшись набок и скрестив руки на груди, я стал обдумывать последние события. Я всегда считал себя выше других; и я много работал, чтобы доказать это. Возможно, мои методы были бесчеловечными, но своих я никогда не предавал. А меня предали! На смену пустоте стала приходить ярость. Что станет с Фатерляндом, если так будет продолжаться? Тут я поймал себя на мысли, что взаимная ненависть в вермахте уже давно... с самого начала. И идет не откуда-нибудь, а с самого верха. Достаточно вспомнить Редера и Геринга... Если кто-нибудь мог увидеть меня сейчас, то отшатнулся бы, обжегшись об огонь, горевший в моих глазах...
Я не слышал как открылась дверь. Лишь почувствовав прикосновение к своему плечу , я дернулся, насколько позволили ослабшие мышцы. Сильные руки подхватили меня и усадили. Прищуривщись красными от слез и ярости глазами, я, наконец-то, смог разглядеть человека стоявшего передо мной. Если бы не охранник, поглядывавший в приоткрытую дверь и не жуткая слабость, я бы бросился ему на шею. Он - единственный, кому я мог доверять. Начальник тюрьмы, мягко посмотрев в мои глаза, резко развернулся и вышел. Я услышал его голос, приказывающий принести заключенному номер *****-**обед и принадлежности для умывания. Не прошло и пяти минут по моим часам, как один солдат принес поднос с жалкой тюремной едой, а второй - бритву, тазик с водой, в котором плавал кусочек мыла, полотенце и даже маленькое зеркальце. Я не стал пересиливать себя, чтобы есть эти помои. Наскоро выпив суррогатного кофе, я начал приводить себя в порядок. Разделся до пояса и аккуратно сложил все вещи. Прислонив зеркальце к тарелке, я поборол бритву и все-таки выбрился начисто, хотя и порезался в трех местах. Но что значат эти порезы, по сравнению с тем, что мне уже пришлось вытерпеть от «собратьев по вере»! От синяка на скуле осталась лишь желтизна, рассеченная бровь и разбитая губа придают моему лицу какой-то озорной оттенок. Посмотрев на часы, я убедился, что ничто меня уже не изменит. Я провозился ровно 7 минут, как обычно... Я неторопливо оделся, приладил железный крест на шею, одел фуражку. Хорошо, что у меня не отобрали одежду. Еще раз посмотревшись в зеркало, я убедился, что я - прежний! Черный цвет формы, орел, гордо расправивший крылья, над кокардой и часы, выглядывающие из рукава, вызывали во мне чувство ни с чем несоизмеримой гордости. В мозгу у меня уже крутилась известная мелодия моего любимого композитора. Охранник, который пришел за мной, встал на пороге как вкопанный. Я лишь поднял руку в приветствии, а он вытянулся по струнке и выкрикнул имя человека, вера которого изменила жизнь миллионов. Я подошел к нему и стал смотреть в его голубые глаза. Запинаясь, охранник сказал, что пришел, затем чтобы отвести меня к начальнику тюрьмы...
Я был в этом кабинете и не раз, но в другой роли. Здесь ничего не изменилось со временем, и никогда не изменится, пока не придет время другого хозяина... Мы знаем друг друга с детства. Даже не спрашивая ничего, он потребовал обед себе в кабинет, а мне указал на кресло. Принесенный поднос он пододвинул мне и все время смотрел на меня своими замечательными, с грустинкой, глазами. Когда я съел все, он достал из стола фляжку коньяка. Лишь после того, как фляжка показала дно, а по нашим телам растеклось блаженное тепло, он начал говорить. Его голос мягко обволакивал мое сознание. Он говорил о том,, как ему тяжела эта обязанность палача. Я знаю - у него доброе сердце, но он также, как и я - заложник собственных убеждений, а точнее убеждений, заложенных в нас фюрером... Чем дольше мы говорили, тем ярче в моем сознании разгоралась новая мысль. Пока она не имела четкой оформленности, просто скрывалась за алкогольными парами...
Вдруг он замолчал, и я увидел как на его глаза наворачиваются слезы. Я никогда не умел утешать, тем более мужчин, поэтому лишь спросил. Ответ поверг меня в шок. Моему лучшему другу приказали расстрелять меня!! Я сидел, вцепившись в подлокотник, а он смотрел на меня и не мог сдержать слез. Непроизвольно поправляя часы, я понял что всю свою жизнь прожил чужими идеями, был чьей-то пешкой... Лучший сын Германии впервые почувствовал стыд за то, что шел на поводке у чудовищной системы. Я по прежнему считал Фатерлянд великой страной, но теперь стал придавать этому величию новый смысл. Я все также горд военной мощью, искусством, наукой. Но я никогда не прощу тех, кто заставил людей всего мира ненавидеть мою прекрасную Германию.
Понимая, что это последние часы моей жизни, я решил сделать то, о чем много думал, но не мог себе позволить... Я медленно встал. Господи, как дрожат колени!! Подошел к нему и помог встать. Он немного выше, и мне пришлось слегка приподняться, чтобы развернуть к себе его залитое слезами лицо. От осознания всей трагичности момента у меня зашипало в глазах, но я не отвернулся, а продолжил начатое. Дрожащими губами я коснулся уголка его рта. Он смотрел куда-то за меня, а я все настойчивее и настойчивее терзал его губы. Наконец, он ответил мне и крепко сжал своими сильными руками. В рот попала слеза, за ней другая. Наш поцелуй приобрел солоноватый привкус... Потом мягко отстранился от меня и пошел куда-то. Я обернулся и увидел, что он закрывает дверь. Я присел на краешек стола, заметил то, от чего мне стало не по себе - наши фуражки лежат на его рабочем столе. Говорят, это очень нехорошая примета - головной убор на столе. Мне-то уже все равно... Но его фуражка не должна лежать здесь! Я хотел переложить ее куда-нибудь, но не успел. Он подошел ко мне, взял за плечо и повел в свою «тайную» комнату. Он живет здесь. Его дом разбомбили англичане при налете, погибла вся его семья... После он говорил мне, что жизнь его приобрела новый смысл... Но я не обратил внимания - был слишком занят своей карьерой... И вот теперь он получает еще один удар ниже пояса...
Наши лица снова рядом, но теперь я плачу еще и от боли, которая разрывает меня где-то внизу. Я не слышу ничего, кроме биения наших сердец, жалобного скрипа кровати и стука часов. Мы где-то в другом измерении. Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но это так. Он просит меня поменяться ролями. Разве я откажу ему? Бесконечные поцелуи, мокрые тела и искусанные плечи... Лунный свет, проникающий сквозь дырочку в шторе, мягко освещает наши тела. Он позволил мне уснуть на его груди...
Проснувшись, я с ужасом понял, что натворил. Я должен был быть в своей камере, но никак не в постели начальника тюрьмы. Он вошел в комнату, когда я начал одеваться. Он бросил на кровать сверток, сгреб в кучу всю мою одежду и приказал одевать то, что он принес. Разорвав бечевку и развернув бумагу я увидел то, от чего опять предательски защипало в глазах. Это был мой парадный китель... Я обернулся к нему с немой благодарностью. Он внимательно смотрел как я одеваюсь. Затем лично нацепил мне этот несчастный железный крест, поцеловал со всей своей нежностью, посмотрел мне в глаза.. .отвернулся и вышел. Я понял, что сегодня за день. Одел фуражку, поправился перед зеркалом и пошел. Он открыл дверь и мы, печатая шаги, направились в тюремный двор.
Во дворе уже стояла команда. Я повернулся к нему и только сейчас заметил, что он сам во всем парадном. Очередное нехорошее предчувствие кольнуло меня, а он все также смотрел на меня. Его глаза смотрели мне прямо в душу... Я должен был что-то сделать. Я снял свои часы и подошел к нему. Солдаты напряглись , но он лишь слабо махнул им рукой. Я протянул ему часы, он не хотел брать их. Но мои молящие глаза убедили его...
Я сам отошел от него. Не оборачиваясь, подошел к стенке напротив расстрельной команды. Он начал зачитывать мой приговор. Его голос был тверд, но я чувствовал как тяжело ему это дается. В одной руке он держал мои часы, а в другой листок, с которого читал. Дочитав, он выронил его и все так же твердо начал отдавать команды. Я видел как слезы заливают его глаза, я слышал его голос... Я стоял с высоко поднятой головой и ждал. За секунду до его последнего приказа я вытянулся и выкрикнул: «Да здравствует великая Германия!» Но мы уже знали, какой смысл я вложил в эти слова... Огонь!! Мгновением позже пули пронзили мое тело. Я медленно оседал... Его лица я уже не видел. Перед моими глазами открылся отрывок из детства, когда мы с ним, два беззаботных сорванца, бежали по полю. Прежде чем окончательно отдаться прошлому, я успел произнести: «Господи, прости ему все!»
Я видел, как летят пули в его сторону, как оседает его почти безжизненное тело... Я подбежал к нему, вызвав непомерное удивление у всех, и увидел, как он умирает с просьбой к Всевышнему обо мне на губах. Посмотрел на свой левый кулак, разжал его, увидел его любимые часы... Я повернулся, обвел мутным взглядом всех присутствующих, рывком открыл кобуру, выцарапал табельное оружие и приставил его к виску...
скажем так, ДО Дас Тиры было много кого (я не себя имею в виду). И я не виноват, что она успела запостить всё быстрее. Ну да всё равно им спасибо. Хотя, кому интересно, сходите на рамм.ее и спросите Фламме, сколько времени назад я начал писать «Сердце»)))))
Дай хоть почитаю-то. А то среагировал на первые строчки. А мож, там шедевер, перед которым я сниму шляпу
мдааа, шляпу я снимать не буду. Не буду перечислять присутствующие тут в НЕ ТАКОМ УЖ БОЛЬШОМ, но всё же заметном количестве (особенно в начале) ляпов (например, надо было бы сказать не «Сидеть на столе», а «присесть на край стола»). Но вот про Дас Тиру и её влияние не наааадо)))))
Meister Faust пишет:
цитатаМне все равно!
Meister Faust пишет:
цитатаарийские голубые глаза
Meister Faust пишет:
цитатаМы знаем друг друга с детства.
Meister Faust пишет:
цитатаЛучший сын Германии
Meister Faust пишет:
цитатаскрипа кровати и стука часов.
Meister Faust пишет:
цитатаОн позволил мне уснуть на его груди...
Meister Faust пишет:
цитата«Господи, прости ему все!»
Meister Faust пишет:
цитатаЯ повернулся, обвел мутным взглядом всех присутствующих, рывком открыл кобуру, выцарапал табельное оружие и приставил его к виску...
вай-вай-вай-вай-вай, ну як жыж усё мне что-то напоминает ,просто до жути. Только здесь, видеть, для маскировки, Тиль и Рихард поменяны местами. Ну и потом, действительно как-то не понятьпочему же всё-таки Ричу-то расстреляли. За поцелуй от еврейки?
И многовато они у тебя плачут по не очень значительному поводу. Конечно, страсти-мордасти ист гут, но....мммм...
в общем, пиши дальше. Лучший учитель собственные шишки.
Ну сделаем скидочку на время написания... Еще скидочку на малоопытность Если серьезно, то я сама вижу «сыроватость», но уж сильно мне нетерпелось... А про слезки..., так это я зациклила в винампе какую-то минорную мидюшку по раммам... и меня аж саму на слезу прошибло.. Рихарда подставили «коллеги», обзавидовавшиеся его карьере, успеху и т.д. и т.п. А тут еще и эта маленькая еврейская девочка, как повод, удачно подвернулась.
ну, пошла мода... конечно, после Тиры и Драу-то...
хороший рассказ. немного «драбблового» типа, вообще у тебя это чувствуется - лаконичность. не растекаешься мысью по древу (в отличие от меня, например =)
но... без обид - остальным, но... сказать честно, мне все-таки больше всех нравится фик Тиры - именно своей неконкретностью. Потому что фашисты мне ни разу не нравятся. Ну никак. А вот эстетика подобная - да... но мне больше по вкусу аинокусабивщина, когда высшее общество - не фанатики, а испорченные декаденты =)
Мне они (в плане их идеалов) тоже ни с какой стороны..., а вот в плане Рихи в форме (вспоминает фразу Драу) - очень даже. Особенно, когда он, «гордо вскинув голову», умирает, осознав .... Ну в общем, осознав
ух ты! и вправду мода но меня это радует - ну люблю я такие фики, чем больше, тем лучше. причем, что, хотя вроде тема и декорации одни и те же, все получается по-разному, у каждого автора - свой акцент, свое чувство...да, многое можно было бы подправить, развить. да, хотелось бы видеть более обоснованный...как бы это назвать..раппорт между главными героями но, имхо, в данном типе фиков это не всегда оправдано, т.к. ощущения персонажа-заключенного всегда более ограничены, сфокусированы на самом себе...такова псих. специфика заключения
draw пишет:
цитатаскажем так, ДО Дас Тиры было много кого (я не себя имею в виду).
где? ссылки есть? хотелось бы почитать - и не ради установления первенства, а потому что мне интересна эта тема.
draw пишет:
цитатаНо вот про Дас Тиру и её влияние не наааадо)))))
общее замечание: я ни на кого не влияю - это мне подражают да, и кстати: если ты, как говоришь, уже невесть сколько времени назад писал такие фики, почему не выкладывал? боялся?
а вообще, сама дискуссия «кто первый начал» - глупее некуда. еще за копирайт осталось начать бороться. это в фанфиках-то
о... а я лично считаю рпс-фики максимально приближенными к ориджину... вообще, это отдельная тема для дискуссии. когда буду с меньшего бодуна попытаюсь изложить.
да, тема предательства Родины и злобных полицаев-расстрельщиков набирает обороты. не исключено, что вольюсь своим обычным образом. кто я такой, чтобы идти против тенденций?
Meister Faust немного ляпы подправить требуется. динамично, но при этом бесформенно. читается, однако, хорошо.
Тут что все пишут только о Рихарде и Тиле? Потому уже и пейринг не ставят? Если бы не «глаза с грустинкой», я б не догадалась, что речь о Тиле, а Рихард... На его месте мог быть и Пауль, он тоже «ниже ростом». Фразу «Но сейчас никто не станет слушать меня с тупым выражением лица, вытянувшись по струнке» я долго пыталась расшифровать... С тупым не станет... А с умным станет? Или это следует понимать как: Вытянувшись по струнке с тупым выражением лица, никто не станет меня слушать.
Прочитав несколько абзацев, в мозгу настойчиво зазвучали слова: Ну думай о секундах свысока... И Штирлиц в казематах. И он не исчез до конца рассказа несмотря на еврейку и преданность Германии. Нет в нем духа нациста. Вешалка для крестов и черной формы есть, духа нет. Не в том смысле, что я люблю нацизм, но надо давать себе отчет о чем пишешь: о нацистах или о людях в форме. Проблеск духа был, но слишком мало. Гордая осанка, идеальный немецкий... Хотелось бы чего-то жестче.
цитата«Но сейчас никто не станет слушать меня с тупым выражением лица, вытянувшись по струнке» я долго пыталась расшифровать...
Ну так это имеется в виду следующее: Когда на тебя орет старший по званию (особенно в Фашистской Германии, где дисциплина и все такое), то будешь и не так стоять
Kariir пишет:
цитатав мозгу настойчиво зазвучали слова: Ну думай о секундах свысока... И Штирлиц в казематах.
Что характерно, я Штирлица тоже припоминала , да вот только не рыдал он в подушку... и не трахал Мюллера А вот по поводу часов: так это некая деталь, которую я хотела сделать значимой...
По поводу пэйринга: у меня некоторый «заскок» именно на Тилля и Рихарда... И потом, я постралась дать очень много намеков на персонажей... Типа: Скрещенные на груди руки, лучший сын Германиии и еще много чего.
Kariir пишет:
цитатаНа его месте мог быть и Пауль, он тоже «ниже ростом».
Я написала: Он не намного выше меня... А Пауль гораздо ниже
цитатаКогда на тебя орет старший по званию (особенно в Фашистской Германии, где дисциплина и все такое), то будешь и не так стоять
Просто ты так построила предложение, что получается, что РАНЬШЕ с тупыми лицами тебя слушали, а теперь не станут, обязательно скорчат умную морду лица. Или этот смысл ты и вкладывала?
цитатада вот только не рыдал он в подушку... и не трахал Мюллера
Ну... Кто знает... Кто знает... Мало ли какие фрагменты цензоры повырезали. Помнишь сакраментальную фразу: А вас, Штирлиц, я попрошу остаться?
цитатаА вот по поводу часов: так это некая деталь, которую я хотела сделать значимой...
Могу сказать, что часы удались. По крайней мере, у меня перед глазами четко рисовался этот момент. Он, кажется, тоже из какого-то фильма... Сейчас и не вспомню. Но виделся он очень ярко, наверное, самая яркая картинка из рассказа. Даже расстел не зацепил, а часы - было. Отвечаю.
цитатаИ потом, я постралась дать очень много намеков на персонажей... Типа: Скрещенные на груди руки, лучший сын Германиии и еще много чего.
Вот этого я не понимаю. Как скрещенные руки на груди указывают на Рихарда? Другие что руки не скрещивают? У остальных раммов такой физиологический порок? Лучший сын Германии - ну, знаешь, кто кого больше любит, тот для него и ЛУЧШИЙ. Так что не факт. Мое мнение, пейринг все же надо было указать.
цитатаОн не намного выше меня...
Точнее «немного выше». Есть такая фишка. Значит, я не обратила на это внимания.
Achenne ну, не в каждом. У меня всё предельно ясно. Всегда)))))
Что касается фашистов. Давайте закидаем Драу гнилыми тапками, но я во многом их поддерживаю. За что Слип меня обзывает циником и делает вот такие глаза. А я просто злой маленький мальчик))))) Впрочем, как и все фашисты (я имею в виду тех, которые и стали, так сказать, визитной карточкой фашизма)
Но всё-таки в случае с раммштайном я просто фетишист. Я прусь с фашистской формы. А уж ежели она надета на раммов....
DasTier пишет:
цитатада, и кстати: если ты, как говоришь, уже невесть сколько времени назад писал такие фики, почему не выкладывал? боялся?
дело в том ,что у меня тогда был написан только кусок с сексом и кусок, где Тиль всех поубивал в конце. А вот для того, чтоб написать что-то посередине, мне нужна была инфа. Я то начинал её копать по Нэту, то прекращал. Я бы так и не написал этот фик (потому что хотел писать роман), но потом подумал - лучше синица в руках, чем роман в далёком будущем. В конце концов, со временем мало ли? Вдруг и правда роман получится? Со второй линией (упущенной) заключённых, с отношениями между Шнайдером и Ляндерсом (была такой идей) и так далее. Но вот пока не написалось. Что удалось увязать в узелок, то удалось. Жаль только, что я ваньку так долго валял.
Эххх, народ, если что в голову пришло - пишите это сразу! Или хотя бы говорите, что скоро напишите. У меня потосянно такие анонсы, типа «только на первом канале» и тэ пэ))))
Терпеть не могу, когда мне говорят «ооой, ну это как у того-то и того-то! Ты у него списал!» Когда я использую чью-то идею, то я так и говорю. Например, в случае с «Красотой» или «Ногтями»
Ну да ладно, не обо мне речь. Тира, а ты устрой массовую рассылку тех очаровательных картинок))))Рихард там просто кррррысависа!
мало кто из нас знает, что такое фашизм в реализации. идея всегда неплоха, даже самая уродливая. но фетиш что надо. кроме того, в данном случае не встает вопрос реализма.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 4
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Скажем спасибо тем, кто подал эту идею (кажись ДасТира) 
Еще скидочку на малоопытность 
но, имхо, в данном типе фиков это не всегда оправдано, т.к. ощущения персонажа-заключенного всегда более ограничены, сфокусированы на самом себе...такова псих. специфика заключения 
Другие что руки не скрещивают? У остальных раммов такой физиологический порок? 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума